• English
  • Русский
  • «Новый Мир», №8 за 2013 г.

    «Новый Мир», №8 за 2013 г.

    *   *

    *

     

    Заслонено, и тем сильнее чувство —

    завалено, задвинуто — разлуки

    с тобой, закрыто наспех чем попало.

    Как будто в осаждённом доме,

    за миг до смерти или сразу после,

    снуют, сбиваясь, преданные слуги

    (хозяевами преданные) — мысли

    о том, к кому уже не прикоснуться.

    Тебя так нет, что я сейчас не знаю,

    кого из нас двоих считать не бывшим:

    тебя не вижу и себя не помню.

     

     

    *   *

    *

     

    Все умерли. А те, кто вместо них,

    не очень знают, как им поступить

    с пропажей, номерами накладных,

    шрифтами, урожаем и жильём.

     

    Дворцы стоят рядами сундуков,

    пылятся лодки, падают — пропасть —

    орехи в мох, и мы себя живём.

    И чиним снасть.

     

    И врём, и врём, и врём себя,

    самим

    себе, и снова врём на свет

    лица напротив. Пламенеет стол, парит обед.

    Муж, девочка, жена, подросток, соль,

    сын, перец, дочь передаёт прибор.

    Погоны книг в шкафу. Ребёнок в пол

    глядит, вслед исчезая.

    Смех. Аэрозоль.

     

     

    *   *

    *

     

    Стало темно, и если бы не плащей

    Крупные пуговицы в углу,

    Ночь показалась мне слепотой.

    Кто мы вне отблесков и вещей,

    Хаоса льнущего? Ночь на слух,

    Вкус и запах и с этой, где я, стороны, и с той,

    Где не светит проснуться, совсем как воск.

     

    Утром воскреснет мозг,

    Залоснятся стульев края, сиять,

    Морщиться, виснуть, сереть, стоять

    Примутся все как один, остыв,

    Заполняя пустоты. А ту, где ты,

    Комнату, окнами в холм,

    И ту, где сейчас не сплю,

    Жизнь забудет одним рывком,

    Утро засветит одним «люблю».

     

     

    *   *

    *

     

    Я вспоминаю то, что мимо нас жило, скользило, проплывало, пугало, неожиданно приснясь, разламывалось, блекло, остывало,

    и то, что, тихо нам принадлежа, — зверинец мебели, похожей на курятник библиотеки ветхая душа, одежда, утварь — нас, неаккуратных,

    терпело, и повернутые к нам портреты, и отпрянувшие двери,

    мигающую в сумерках окна Москву, и дыма траурные перья над фабрикой,

    за парком Октября, —

     

    всё-всё, что нам потворствовало зря, и той любви — неправильной,
    кромешной.

     

    Так, cлепок, отлегая от лица, сильней напоминает мертвеца (зияя им), чем сам он, неизбежный.

     

    6.10.2009

     

     

     

     

    *   *

    *

     

    Яблоки благоухают в траве, сушатся на столах,

    Остаются на дне компота и жаркого дня.

    Дом наш словно корабль в горах,

    Пенный облунок — над.

    И ещё летает, но реже и реже, мяч

    За сараем, и вечер, особенно по краям

    Неба, реки и веранды ещё слепящ,

    И комары, трепеща, приникают к нам,

    Но уже унесён творог и ребёнок — в другой руке,

    И посуда тонет в раковине, скрипя,

    И сердцевины яблок ежам достаются, и молча стоят в реке

    Толпы неба, выше самих себя.